"Молодой сибиряк" октябрь 1986 года
"КАЖДОМУ В ДУШЕ ХОТЕЛОСЬ СТАТЬ ГЕРОЕМ",-
сказал Андрей Мартынов, комиссар студенческого строительного отряда "Омич", выезжавшего этим летом на строительство жилых домов для чернобыльцев в Вышгородский район Киевской области. В разговоре, который состоялся в редакции, кроме него, приняли также участие бойцы отряда Павел Кручинский и Юрий Тимощук.
Мы давно привыкли к размеренному, аккуратному образу жизни. И в этой повседневности будней притупились многие из чувств, переживаемых человеком в лучшие периоды его жизни. Мы говорим: обостренное чувство ответственности — это когда есть за что отвечать. Мы говорим: обостренное чувство справедливости — когда возникает критическая, чаще всего, ярко полярная ситуация, где на разных чашах весов лежит добро и зло. Говорим: обостренное чувство долга — когда есть искренняя вера в то, что кроме тебя не может сделать никто. И поэтому ты должен.
Об этом и шел у нас разговор: сознательность, долг, комсомольская честь, мужество, надежность... Слов таких в рассказах ребят звучало немного, но ситуации, в которых раскрывались характеры товарищей по «Омичу», были в их оценках однозначны.
Павел КРУЧИНСКИЙ, студент транспортного института: Я должен был ехать комиссаром линейного отряда, когда в комитете мне предложили поговорить с ребятами о том, что формируется сводный отряд в Киевскую область, и туда нужны люди. Не думал, что мое сообщение встретят до такой степени прохладно. Из «моих» не вызвался никто. Да и меня самого отговаривали: что, дескать, тебе больше всех надо? Я их, в общем-то, не осуждаю; у каждого свои взгляды на жизнь, свои планы и на лето, и на будущее. Если человеку дорог его мирок — что ж, он в нем хорошо живет, правильно и вроде бы справедливо и честно, по меркам этого же мирка. Жаль только, что ему, этому человеку, не хочется заглянуть за плетень своего огорода.
Потом узнал — желающих ехать в отряд было в восемь — десять раз больше, чем требовалось.
Почему сам поехал? Что толкнуло? Трудно сформулировать, но ведь каждого из нас, из сорока шести, что-то толкнуло!.. Слухов разных много тогда ходило. Сердцем чувствовал — нельзя им верить. А у страха, знаете, глаза велики, тем более по испорченному телефону муха всегда в слона превращается. Вот и хотелось самому посмотреть, что там такое, пощупать, и желательно обеими руками.
У нас в отряде никто не жалеет, что поехал. Где бы мы еше смогли посмотсеть такую грандиозную стройку? Приехали — в Федоровке одна столовая была, а буквально через месяц — уже целый поселок из одноэтажных домиков со всеми хозяйственными постройками, бани, магазины, аккуратненькие заборчики, асфальтированные дорожки...
Когда вернулись, многие чуть не с состраданием в глаза заглядывают, спрашивают: трудно? Вот наивные люди. А что, в обычном СО легко? Все так же: работаем, едим в перерывах, спим по ночам. И трудностей много, и романтики много, и курьезов много тоже.
А самое главное знаете что? Мы ведь не просто строили, мы строили жилье людям, которым негде жить. Мы знали, что мы строили. Мы знали, кому мы строили. И знали, что халтурить не имеем права.
Юрий ТИМОЩУК, студент транспортного института; Тяжеловато было, особенно в первые дни. Дело в том, что мы приехали хоть и по подписанному договору, все-таки нас там не ждали. И вместо того, чтобы сразу начать строить, как предполагалось, мы почти две недели занимались подсобными работами: убирали мусор, ездили разгружать пенобетон, мели дорожки, в общем, в основном на благоустройстве. Не то чтобы уставали, — морально было тяжело. Ехали строить, нас убеждали, что наши руки и силы нужны, а приехали — нас в подсобники.
Но все можно быпо понять. Ту работу тоже надо делать. Стройка действительно большая, рабочих много, всех нужно не только обеспечить работой и механизмами, но и найти на всех фонды зарплаты. В конце концов, этот вопрос решился — спасибо нашему комиссару, да еще киевская молодежная газета помогла.
Первое всемя работали на одном энтузиазме, на сознательности. Потом, когда начали непосредственно строить, стало легче — увидели плоды своего труда.
Дали нам строить один дом (а должны были по договору — шесть). Мы его когда закончили, украдкой начали еще два, те, что на чужой территории. Когда поняли, что с количеством у нас всеравно не выходит, потому что стройматериалов нет, решили делать только самое лучшее качество. Андрей, комиссар, нам сказал так: «Мы — сибиряки, и не для того мы сюда за три тысячи километров ехалиг чтобы люди потом за нами щели в стенах законопачивали».
Кстати, мы заняли первое место в соревновании среди отрядов, которые работали в Федоровке. И говорят, что когда мы уехали, стройка стала испытывать некоторые перебои в работе, потому что мы безотказно в любой момент готовы были заменить рабочих и на бетономешалке, и на разгрузке, и на благоустройстве. Работа это всё, конечно, копеечная, и мы обижались поначалу, но ведь кроме этого есть еще такое хорошее слово «надо»...
Андрей МАРТЫНОВ, комиссар отряда, студент политехнического института: Мне кажется, в каждом молодом чеповеке сейчас осталось что-то такое, что тянет, как магнитом, к глобальным делам. В спокойной обстановке это приту-шевывается, скомкивается и совершенно незаметно. Но стоит только мало-мальски обостриться ситуации, как появляются люди, в которых над всеми другими хорошими и плохими качествами берут верх сознание долга, необходимости, мужская честь, достоинство.
Наверное, каждому, кто приносил в областной штаб СО заявление с просьбой зачислить в наш отряд, хотелось в душе стать героем. Не из честолюбия, нет. Хотелось проверить себя. В газетах пишут о тех, кто работал в те дни в Чернобыле — сверхчеловеки. На самом деле, мы убедились, обыкновенные люди. Просто сами условия делают их героями.
А мы просто делали то, что должны были делать.
Сергей Геносян, сам будущий медик, убедил медкомиссию, что здоров. А уже в Федоровке все-таки заболел, неделю пролежал в больнице. Предлагали ему вернуться в Омск, но он со свойственной ему южной горячностью отказывался категорически. И в первый же день после больницы вышел на работу. Между прочим, один из лучших каменщиков у нас. Так может быть это есть долг?
Каждый ответит по-разному на этот вопрос, но не думаю, что кто-то понятие долга сформулирует более четко.
Вот мы говорим о современной молодежи, о комсомольцах: что мы можем? И можем ли, как наши отцы и деды? Были мы там, где трудно. Были там, куда едут добровольцы. Видели. Многое может молодежь. У нас в отряде были комсомольцы, коммунисты, кандидаты в члены КПСС. Беспартийных не было. Диапазон от двадцати до двадцати девяти лет — возраст самый молодежный.
Рядом с нами работали такие же парни и девчата. С таким же энтузиазмом и ответственностью. Вот и судите сами: что может комсомол?
Беседу вела О. БРЕДНИКОВА